Несколько вздохов заключили их маленький концерт.
- Ах, Пеструшка, нас предали! - вскричала королева и, толкнув со всей
силы дверь, бросилась в комнату.
Что было делать Флорине в этот миг. Быстро распахнула она окно, чтобы
дать время своей королевской птичке улететь. Она гораздо более была занята
его спасением, нежели своим; но у него не хватило решимости оставить ее,
ибо зоркие его очи открыли опасность, которой королевна подвергалась. Он
видит королеву и Пеструшку - и какой ужас! - не может защитить свою
любимицу! А они приближались к ней как фурии, жаждущие ее растерзать.
- Ваши коварные замыслы против королевства известны! - закричала ей
королева. - Не думайте, что ваше высокое положение спасет вас от
наказания, которое вы заслужили!
- Но с кем же могу я злоумышлять? - возразила принцесса. - Не вы ли
моя тюремщица вот уже два года? Кого я видела, кроме тех, кого вы ко мне
посылали?
Пока она говорила, королева и ее дочка с несказанным изумлением
смотрели на ослепительную красоту ее и на замечательные ее украшения.
- А откуда же у вас, сударыня, - сказала королева, - камни эти,
горящие, как солнце? Уж не станете ли вы нас уверять, что у вас в башне
копи открылись?
- Я их здесь нашла, - отвечала Флорина, - а больше мне нечего вам
сказать.
Королева внимательно на нее посмотрела, стараясь проникнуть в самую
глубину ее мыслей.
- Напрасно полагаете вы нас одурачить, - сказала она, - нечего нам
рассказывать небылицы. Знайте, принцесса, что нам известно все, что вы
делаете с раннего утра и до позднего вечера. А вам все эти драгоценности
только за тем поднесли, чтобы вы за них королевство вашего батюшки
продали.
- Действительно, я в состоянии его продать! - отвечала принцесса с
презрительной улыбкой. - На какие только козни не способна несчастная
принцесса, которая столько времени томится в оковах!
- А для кого же это, - продолжала королева, - причесались вы столь
кокетливо, для кого ваша комната наполнена ароматом, а одеты вы так, что и
при дворе вашего батюшки вы так не наряжались?
- Немало у меня досуга, - отвечала принцесса, - и не удивительно, что
я уделяю время на то, чтобы одеться. Я столько часов провожу, оплакивая
свои несчастья, что нечего меня в этом упрекать.
- Так, так, посмотрим, - сказала королева, - не завязала ли эта
невинная особа каких-нибудь дел с врагами нашими.
И стала она сама все осматривать и обыскивать. Подошла к тюфячку,
вытрясла его и нашла там такое количество алмазов, жемчугов, Рубинов и
топазов, что и придумать не могла, откуда все это взялось здесь. И решила
она в укромное место подложить подметные письма, чтобы тем погубить
принцессу. Улучшив время, хотела она сунуть их незаметно в очаг. Но, на
счастье, король Голубая Птица сидел как раз над очагом, а глаза у него
были такие острые, как у рыси, и разговор он весь слышал.
- Берегись, Флорина, берегись: твой враг собирается предать тебя! -
прокричал он.
Этот голос, столь нежданный, так перепугал королеву, что она не
посмела исполнить задуманное.
- Видите, сударыня, - сказала принцесса, - воздушные духи мне
покровительствуют.
- Я уверена, - отвечала королева, трясясь от ярости, - что это демон
помогает вам. Но, как бы они ни старались, отец ваш найдет на вас управу.
- Небу да будет угодно, - воскликнула Флорина, - чтобы я боялась
только гнева отца моего! Но ваша ненависть, сударыня, гораздо ужасней.
Королева ушла от нее, ошеломленная всем, что она видела и слышала.
Стала она совет держать со своими приближенными, что бы ей предпринять
против принцессы. А они на то ей ответили, что ежели какая фея или какой
волшебник принцессу взяли под свое покровительство, то сильно можно их
прогневать, подвергнув ее новым мучениям, а потому лучше постараться
открыть ее козни. Королева с тем согласилась и послала ночевать в башню
одну юную девицу, которая, прикинувшись невинной, сказала принцессе, как
велено было, что она прислана ей для услуги. Но был ли смысл в таком
грубом притворстве? Принцесса сразу увидела, что она приставлена шпионить;
горе ее было ужасно.
- Уж не придется больше мне с моим милым королем-птичкой беседовать!
- говорила она. - Помогал он мне горе переносить, а я ему горе облегчала,
и жили мы нашей нежностью. Что-то он теперь будет делать? Что-то я сама
буду делать? И она проливала ручьи слез.
Она уж теперь не решалась подходить к окну, хоть и слышала, как он
кругом порхает; до смерти хотелось ей окно отворить, но она боялась
подвергнуть его жизнь опасности. Так целый месяц не появлялась она у окна.
Король Голубая Птица был в полном отчаянии. Каким только жалобам он не
предавался! Как ему жить без своей принцессы? Никогда еще он так не
чувствовал горя от ее отсутствия и от своего превращения. Тщетно искал он
средств и от того и от другого, сколько он ни ломал себе голову, так
ничего придумать не мог.
Принцесса-шпионка, которая целый месяц за ней днем и ночью смотрела,
глаз не смыкая, так измучилась наконец бессонницей, что однажды уснула
глубоким сном. Флорина, заметив это, отворила окошко и сказала:
Птичка моя, ты - небес синее,
Милая птичка, лети поскорее.
Так она и сказала слово в слово. А король-птица так это внятно
услышал, что через миг уже был на окне. Сколько счастья они испытали!
Сколько новостей надо было им друг другу рассказать! Уверения в нежности и
верности возобновлялись тысячу и тысячу раз. Принцесса не могла удержаться
от слез, а возлюбленный ее был растроган и утешал ее как только мог.
Наконец пришло время расстаться, и раньше чем тюремщица успела проснуться,
распрощались они самым нежным образом. На другой день шпионка снова
заснула, а принцесса проворно подошла к окну и сказала, как и в прошлый
раз:
Птичка моя, ты - небес синее,
Милая птичка, лети поскорее.
Сейчас же птичка прилетела, и ночь прошла, как и первая, без шума и
помехи, чем наши любовники были очень довольны, надеясь, что
надзирательница так любила поспать, что ничего другого по ночам делать не
будет. Действительно, и третья ночь прошла очень счастливо, но на
следующую ночь шпионка сквозь сон услыхала шум и стала прислушиваться, не
подавая вида. Потом пригляделась она хорошенько и увидала в лунном луче,
как самая красивая птица на белом свете разговаривает с принцессой,
ласкает ее своей маленькой лапкой и тихонько клювом поет. Наконец услышала
она многое из их разговора и тем была очень удивлена, потому что король
Голубая Птица говорил, как влюбленный, а прекрасная Флорина с нежностью
ему отвечала.
Настал день, они распростились, и, словно предчувствуя свои будущие
невзгоды, расстались они с великой печалью. Вся в слезах бросилась
принцесса на постель, а король вернулся к себе в дупло. Тюремщица побежала
к королеве и рассказала ей все, что видела и слышала. Королева сейчас же
послала за Пеструшкой и своими наперсницами. Долго они рассуждали, и
наконец все на том согласились, что Голубая Птица есть не кто иной, как
сам король Очарователь.
- Какое оскорбление! - воскликнула королева. - Какой позор, Пеструшка
ты моя! Дерзкая эта принцесса, которая, думала я, так скорбит,
развлекается себе преспокойно приятными разговорами с нашим неблагодарным
изменником! Ну, уж так кроваво я им отомщу, что долго о той казни говорить
будут.
Пеструшка умоляла ее ни единого часа не терять, и так как она, по ее
мнению, еще более в том деле была заинтересована, нежели королева, то
умирала от радости, размышляя обо всем, что могло бы наших любовников
разогорчить.
Королева отослала свою шпионку в башню и велела ей не выказывать ни
подозрения, ни любопытства, а сделать вид, что она еще крепче спит, чем
обычно. Улеглась та спать спозаранку, захрапела как можно громче, а
бедняжка принцесса, отворив окошко, прокричала:
Птичка моя, ты - небес синее,
Милая птичка, лети поскорее.
Но целую ночь тщетно она звала, ибо злая королева навесила на кипарис
шпаги, ножи, бритвы, кинжалы, и когда он хотел вылететь, смертоносные
оружия эти поранили ему ногу, он упал да на другие попал, которыми крылья
себе поранил. Наконец весь израненный, кое-как добрался он до своего
дерева, оставляя за собой длинный кровавый след.
Где были вы, прекрасная принцесса, что не могли королю, вашей птичке,
помочь? Но, наверное, умерла бы принцесса, если бы его увидала в таком
плачевном виде. А он не хотел о своей жизни заботиться, уверенный, что это
сама Флорина с ним так жестоко обошлась.
- Ах, коварная, - восклицал он горестно, - так-то ты платишь за
страсть, самую чистую и самую нежную, какая когда-либо была? Если ты моей
смерти хотела, почему ты сама мне про то не сказала? Я с радостью принял
бы смерть от твоей руки. А я-то к тебе летел с такой любовью, с таким
доверием! страдал я за тебя и страдал, не жалуясь! Как! Ты меня предала
самой жестокой из женщин? Она была общим врагом, а ты с ней заключила мир
за мое горе. Это ты, Флорина, ты меня изъязвила кинжалами. Руку
позаимствовала ты у Пеструшки и направила в мою грудь!
Мрачные эти мысли так его огорчили, что он решил умереть. Но его друг
волшебник, который увидал, что крылатые лягушки к нему вернулись, а король
и глаз не показывает, так тем огорчился, что восемь раз всю землю кругом
облетел, а все найти его не мог. Облетал он теперь землю в девятый раз и
как раз пролетал над лесом, где скрывался король. Следуя тем правилам, о
которых они с ним уговорились, затрубил он протяжно в свой рог, а потом
прокричал подряд что есть силы:
- Король Очарователь, король Очарователь, где вы?
Король узнал голос своего лучшего друга.
- Приблизьтесь, - сказал он, - к этому дереву и посмотрите на
несчастного короля, который тонет в своей крови. Вне себя от удивления,
волшебник смотрит по всем сторонам и ничего не замечает.
- Я - Голубая Птица, - сказал тогда король слабым, умирающим голосом.
При этих словах волшебник без труда отыскал его в маленьком
гнездышке. Другой на его месте очень бы удивился, но ему были ведомы тайны
некромании. Стоило ему несколько слов выговорить, и кровь, сочившаяся еще
из ран, сразу остановилась. Потом сорвал он некоторые травы, которые нашел
тут же в лесу, пошептал над ними свою тарабарщину и тотчас короля так
исцелил, как будто тот и ввек ранен не был. Тогда волшебник попросил его
рассказать, как это он стал птицей, и кто его так жестоко изранил. Король
удовлетворил его любопытство и рассказал ему, что это Флорина выдала тайну
любовных его посещений и, чтобы с королевой примириться, согласилась
увешать кипарис кинжалами да бритвами, которыми и был он почти что
искромсан; тысячу раз кричал он о неверности своей принцессы и говорил,
что уж лучше бы пораньше ему умереть, не узнав ее злого сердца. С
бешенством стал волшебник говорить о ней да и о всех женщинах и
посоветовал королю забыть ее.
- Какое было бы несчастье, - сказал он, - если бы вам пришлось и
далее любить эту неблагодарную! После того, что она вам сделала, всего
можно от нее опасаться.
Король Голубая Птица не мог с ним согласиться: он все еще слишком
любил Флорину; и тогда волшебник, поняв его чувства, как тот ни пытался их
скрыть, сказал ему нежно:
Зачем без толку утешать?
Когда страданье нас тревожит,
Другого нам нельзя понять,
Одна печаль нам сердце гложет.
Пусть время тихо пролетит
В своем целительном теченье.
А без него и утешенье
Нас только хуже раздражит.
Король-птица согласился с ним и просил своего друга отнести его к
себе и посадить в клетку, где бы ему не грозила лапа кота или иные
смертоносные орудия.
- Ну, - сказал ему чародей, - неужели вы еще пять лет будете
оставаться в таком плачевном положении, столь не подходящем для ваших дел
и вашего достоинства? Потому что ведь, в конце концов, есть у вас и враги,
которые утверждают, что вы умерли; они хотят поработить ваше королевство,
и боюсь, как бы вам его раньше не потерять, чем вы снова свой образ
получите.
- А нельзя ли мне, - спросил тот, - отправиться в свой дворец и
управлять, как обычно, своим королевством?
- О, - воскликнул его друг, - трудно это! Тот, кто готов человеку
подчиниться, станет ли слушать попугая?
Боялись они вас, когда вы были королем, окруженным величием и
блеском, а увидя вас маленькой птичкой, все они у вас перья повыдерут.
- Ах, слабость человеческая! Слабость к пышности внешней! -
воскликнул король. - Ничего для тебя не значат ни заслуги, ни добродетель,
и такие в тебе есть опасности, от которых и защиты-то нет! Ну что ж, -
продолжал он, - будем мудрецами и будем презирать то, чего не можем
получить, - наша участь еще не самая худшая.
- Ну, я так скоро не сдамся, - ответил маг, - надеюсь, я еще найду
хороший выход.
А Флорина, бедная Флорина, огорченная тем, что не видит больше своего
короля, дни и ночи проводила у окна и все повторяла:
Птичка моя, ты - небес синее,
Милая птичка, лети поскорее.
И даже присутствие шпионки ее не стесняло: так она была удручена, что
ни о чем уже не думала.
- Что случилось с вами, король Очарователь? - восклицала она. -
Неужели общие враги наши вновь заставили вас почувствовать ужасные
последствия их злобы? Неужели пали вы жертвой их ярости? Неужели мне вас
больше не увидеть? Или, утомившись моими несчастиями, покинули вы меня на
невзгоды моей судьбы?
Сколько слез, сколько рыданий сопровождали ее нежные жалобы! Как
долго текли часы в отсутствие любезного и дорогого ее возлюбленного!
Принцесса, сраженная, больная, похудевшая, изменившаяся, через силу себя
поддерживала; она была уверена, что с ним случилось что-то ужасное.
А королева и Пеструшка ликовали. Так сладка показалась им месть, что
даже и обида не была уж так им тяжела. Да и, в конце концов, о какой обиде
шла речь? Только и было того, что король Очарователь не захотел на
маленьком чудовище жениться, ненавидеть которое он имел тысячи причин. А в
это время отец Флорины, который был уже стар, захворал да и умер. И судьба
злой королевы и дочери ее сразу переменилась, стали говорить, что они
только у короля в чести были да и той честью немало злоупотребляли.
Взбунтовался народ, бросился ко дворцу и стал требовать принцессу Флорину,
называя ее единственной государыней. Разъяренная королева думала
высокомерием уладить дело, вышла на балкон и стала бунтовщикам грозить.
Ну, тут уж все взбунтовались, бросились ко дворцу, выломали двери,
разгромили ее покои, а самое королеву побили камнями. Пеструшка спаслась к
своей крестной, фее Суссио: пришлось ей бежать от судьбы своей матери.
Вельможи королевства собрались тут и поднялись в башню, где принцесса
лежала тяжело больная. Не знала она ни о смерти отца, ни о казне врага
своего. Услышав такой великий шум, решила она, что то идут за ней вести ее
на смерть. И не испугалась она, потому что ей жизнь ненавистна стала с тех
пор, как она потеряла Голубую Птицу. Но подданные бросились к ее ногам,
рассказывая ей о переменах в ее судьбе, а она и не тронулась тем. Принесли
ее во дворец и короновали.
Так все заботились о ее здоровье, и так ей хотелось идти на поиски
Голубой Птицы, что скоро стала она поправляться и уж было у нее довольно
сил, чтобы назначить совет, который бы управлял королевством в ее
отсутствие. А затем взяла она с собой тысячу миллионов драгоценных камней
да и ушла ночью совсем одна, так что никто и не знал, куда она
отправилась.
Волшебник, который принимал участие в делах короля Очарователя, не
имея достаточно власти разрушить злые чары феи Суссио, решил отправиться к
ней и предложить ей некоторые условия, на которых она согласилась бы
вернуть королю его прежний образ. Запряг он своих крылатых лягушек и
прилетел к фее, которая в эту минуту беседовала с Пеструшкой. От
волшебника до феи рукой подать; они знали уже друг друга лет пятьсот, не
то шестьсот, и за это время и ссорились они и мирились. Она его приняла
очень любезно.
- Чего угодно куманьку дорогому? - спросила она его (все они друг
друга так называют). - Могу ли чем-нибудь быть полезна ему?
- Да, кумушка, - отвечал маг, - чтобы доставить мне удовольствие, все
в вашей власти; дело идет о лучшем друге моем, о короле, которого вы
сделали несчастным.
- А, а! Понимаю я вас, куманек, - воскликнула Суссио, - очень мне
неприятно, но ничего ему на мою милость надеяться, коли не хочет он на
моей крестнице жениться. Вот она перед вами, хороша и прекрасна; пусть он
подумает.
Волшебник чуть не онемел, так гадка она ему показалась, а все же не
хотелось ему уезжать, ни о чем с феей не договорившись, потому что уж
очень король подвергался большим опасностям, сидя в клетке. Однажды
сломался гвоздь, на котором клетка висела, клетка упала, и его пернатое
величество от этого жестоко пострадало; кот Мине, который случился в
комнате в это время, подбежал и так его по глазу когтями цапнул, что думал
король кривым остаться. Другой раз забыли ему воды налить, и заработал бы
он как раз себе типун на язык, коли, наконец, не перепало бы ему
нескольких капель воды. Обезьянка, маленький разбойник, однажды,
ускользнув на волю, изловила его за перья сквозь прутья клетки, а после
того у него столько перьев осталось, что и на сойку или дрозда не хватило
бы. Но самое худшее в том заключалось, что должен был он скоро свое
королевство потерять, потому что наследники его все новые да новые плутни
затевали, чтобы доказать его смерть. Наконец волшебник договорился со
своей кумой Суссио о том, что привезет она Пеструшку во дворец короля
Очарователя, что она там поживет месяц-другой, покуда он не примет решения
жениться на ней, и тогда вернет она ему человеческий образ, под условием,
что ежели он не женится, так опять станет птицей.
Подарила фея Пеструшке одежды, все золотые да серебряные, посадила ее
позади себя верхом на дракона, и понеслись они в королевство короля
Очарователя, который прибыл со своим верным другом чародеем. Три раза
тронула она птицу волшебной палочкой, и в тот же миг король увидал себя,
каким и раньше был, красивым, любезным, остроумным и великолепным. Дорого
он заплатил за то, чтобы свое испытание сократить, и от одной мысли, что
придется ему жениться на Пеструшке, весь он дрожал. Как ни уговаривал его
умными речами волшебник, не столько он о делах своего королевства думал,
сколько о том, как бы тот срок оттянуть, в какой ему Суссио приказала на
Пеструшке жениться.
А тем временем королева Флорина в крестьянской одежде, растрепанными
волосами прикрывая лицо, в соломенной шляпе на голове да с холщовой сумкой
за спиной, пустилась в путь; то пешком, то на лошади, то морем то сушей,
спешила она все вперед. Однако, не зная, куда ей направляться, постоянно
боялась она, что выберет не ту сторону, где был любезный ее король.
Однажды остановилась она около ручья, где вода серебрилась на мелких
камушках, и захотелось ей помыть себе ноги. Уселась она на лужке,
подвязала лентой белокурые свои волосы и опустила ноги в воду; и похожа
она была на богиню Диану, купающуюся, вернувшись с охоты. В то время
проходила мимо маленькая старушка, вся сгорбленная и опирающаяся на
толстую клюку; остановилась старушка и говорит ей:
- Что вы делаете, красавица? Да неужели вы совсем одни?
- Ах, бабушка, - ответила ей королева, - в немалой я компании
путешествую, потому что со мной мои огорчения, заботы да неудовольствия.
При этих словах очи ее покрылись слезами.
- Как, - сказала ей добрая старушка, - такая вы молодая, и плачете?
Э, дочка, не огорчайтесь. Скажите мне все, как есть, и надеюсь, что смогу
вам помочь.
Королева охотно рассказала ей о своих бедах, о соучастии феи Суссио в
этом деле и о том, наконец, что она Голубую Птицу ищет.
Тут старушка выпрямилась, прибралась, в один миг лицо ее
переменилось, и явилась она красивой, молодой, великолепно одетой и,
приветливо улыбнувшись королеве, сказала:
- Несравненная Флорина, узнайте, что король, которого вы ищете, уже
больше не птица. Сестра моя Суссио вернула ему прежний образ, и он отныне
в своем королевстве; не огорчайтесь, вы туда явитесь, и достигнете цели
ваших желаний. Вот вам четыре яйца; разбейте их, когда будете вы в великой
нужде, и тогда вы получите помощь.
С этими словами она исчезла. Флорина была очень утешена тем, что
услышала, положила яйца в сумку и направила шаги свои в королевство короля
Очарователя.
Восемь дней и ночей она шла, не останавливаясь, и пришла к подножью
горы, невероятно высокой; вся она была из слоновой кости и до того крута,
что ступить нельзя, не упав. Королева без конца пыталась влезть на нее,
скользила да уставала, и наконец, отчаявшись преодолела такое препятствие,
легла она у подошвы горы и готовилась уже умереть, как вдруг вспомнила про
те яйца, которые ей фея дала. Взяла она одно яйцо и сказала:
- А ну-ка, посмотрим, не посмеялась ли она надо мной, добрую помощь
мне посулив.
Разбила она яйцо, а в нем, глядь - золотые подковки лежат. Надела она
их на ноги да на руки и пошла по горе из слоновой кости безо всякого
труда, потому что шипы от подковок впивались в гору и не давали скользить.
Дошла она наконец до самой вершины, взглянула вниз, - новое горе: сойти
нельзя.
Весь склон той горы было одно сплошное хрустальное зеркало. А вокруг
того зеркала шестьсот тысяч дам в него смотрелись, так как в том зеркале
было добрых две мили в ширину да шесть в вышину. И всякая в том зеркале
такой себя видела, какой хотела. Рыжая отражалась там белокурой,
темно-русая становилась черноволосой, старуха казалась молоденькой, а
молодая так вовсе не старела; Словом, так хорошо скрывало то зеркало
недостатки, что сходились к нему люди со всех четырех концов света. Было
от чего со смеху помереть, как поглядишь на жеманства да гримасы этих
кокеток. Это обстоятельство привлекало туда немало и мужчин, зеркало и им
нравилось. Одних оно показывало с чудными кудрями, других выше и стройнее
станом, и вид придавало воинственный, и лицо озаряло красотой. Они
смеялись над женщинами, а те в свою очередь смеялись над ними, а потому ту
гору прозвали тысячью разных имен. Никому, однако, не удавалось взойти на
ее вершину, и когда увидали они Флорину, то все дамы отчаянно стали
кричать:
- Куда эта безумная идет? Ишь, какая ловкая, по зеркалу ходить умеет!
Разобьет она нам наше зеркало!
И шум они подняли ужасный.
Смотрит королева и не знает, как ей быть, видит, что опасно по
зеркалу спускаться. Разбила она еще одно яйцо и вышли оттуда два голубя,
запряженные в маленькую колесницу. И тут же на глазах она настолько
увеличилась, что королева удобно уселась в ней, и свезли ее голуби
тихонько безо всякого беспокойства. Она им и говорит:
- Друзья мои, довезите уж меня до самого двора короля Очарователя.
Будьте уверены в великой моей благодарности. А голуби те, вежливые и
послушные, не останавливались ни днем, ни ночью, пока не прибыли к
городским воротам. Сошла Флорина с колесницы и сладко поцеловала каждого,
а поцелуи ее были дороже короны.
И как же у нее билось сердце, когда она вступала в город! Загрязнила
она себе лицо, чтобы никто ее не узнал. И спрашивает у прохожих, как бы ей
короля повидать. Засмеялись ей в ответ:
- Короля повидать? - говорят. - Ишь, чего захотела, Милка-Замарашка!
Поди-ка, поди-ка умойся, не такие твои глаза, чтоб на великого короля
смотреть!
Ничего им королева не ответила, пошла тихо дальше и начала других
спрашивать, где бы ей короля увидать.
- Завтра, - отвечают ей, - приедет он во храм с принцессой
Пеструшкой, потому что он наконец согласился на ней жениться.
Небо! Вот какие новости она узнала! Пеструшка, недостойная Пеструшка
выйдет замуж за короля! Флорина готова была умереть от горя: силы ее
оставили, ни говорить она не могла, ни шагу ступить, и уселась она на
камни у чьей-то двери, скрыв лицо волосами и соломенной своей шляпой.
- Ах я, несчастная! - говорила она. - И пришла-то я сюда только
увеличить торжество моей соперницы и быть свидетельницей ее радости! Вот
почему король Голубая Птица перестал прилетать ко мне! Из-за этого
маленького чудовища оказал он мне самую жестокую неверность, когда я в
горестях непомерных старалась о спасении его жизни! Бросил меня изменник,
забыл обо мне, словно и не видел меня никогда. Предоставил он мне в
разлуке с ним печалиться, а самому и заботы мало о разлуке со мной.
Когда нас удручает такое горе, так и аппетита нет; поискала королева,
где бы ей устроиться, и улеглась, не поужинав. С первыми лучами солнца она
поднялась и побежала во храм. Долго ее туда стража и солдаты не пускали, и
немало она их окриков наслушалась. Вошла она и видит два трона - короля и
Пеструшки, которую уже королевой считали. Каково было смотреть на это
нежной Флорине! Подошла она к трону своей разлучницы и стала, прислонясь к
мраморной колонне. Первым явился король, красивее и любезнее, чем
когда-либо. Вслед за ним появилась Пеструшка, богато разодетая, но до того
безобразная, что смотреть было страшно. Поглядела она на королеву,
наморщив брови:
- Кто ты такая, - спросила она ее, - что осмеливаешься приближаться к
моей великолепной особе и к моему золотому трону?
- А зовут меня Милка-Замарашка, - та ей отвечает, - и пришла я
издалека всякие редкости продавать.
Пошарила она в своей холщовой суме и вынула оттуда изумрудные
браслеты, которые ей король Очарователь подарил.
- Ого-го! - сказала Пеструшка. - Важные стекляшки, хочешь за них пять
золотых?
- Покажи их, госпожа моя, знатокам, - отвечала королева, - тогда мы и
сторгуемся.
Пеструшка, которая так в короля была влюблена, как только такая жаба
влюбиться может, рада была всякому случаю с ним поговорить. Подошла она к
его трону и показала ему браслеты, прося высказать свое мнение. Поглядел
он на них и вспомнил о тех, что Флорине дарил; побледнел он, вздохнул и
долго молчал; наконец, боясь, как бы не заметили его смущения, поборол он
себя и ответил:
- Этим браслетам, я полагаю, такая цена, как всему моему королевству.
Думал я, что одна такая пара на свете есть, а вот, оказывается, нашлись и
схожие.
Вернулась Пеструшка на свой трон, и так она на нем была хороша, будто
устрица из ракушки выглядывает. И спросила она королеву, сколько та хочет
за те браслеты.
- Трудно вам будет, госпожа моя, - отвечала ей королева, - заплатить
за мои браслеты; лучше другой я вам торг предложу. Коли вы мне позволите
одну ночку в Говорящем Кабинете во дворце короля переночевать, отдам я вам
мои изумруды.
- Ладно, Милка-Замарашка! - ответила ей Пеструшка, хохоча, как
полоумная, и показывая зубы длинные, как кабаньи клыки.
А король ни слова не спросил о том, откуда взялись те браслеты,
потому что о том не подумал, кто их принес (да и чем могла бы она его
любопытство возбудить?), а потому, что не мог побороть он свое отвращение
к Пеструшке. А надо сказать, что король, будучи Голубой Птицей, принцессе
рассказывал, что у него под его покоями есть такой кабинет, который
называется Говорящим Кабинетом, и так он хитро устроен, что даже если там
и шепотом что сказать, то все королю слышно бывает, когда он ляжет спать в
своей комнате. А так как Флорина хотела его упрекнуть в неверности, то
лучшего способа она и выдумать не могла.
Привели ее по Пеструшкиному приказу в тот кабинет, и начала она
жаловаться и горевать.
- Сомневалась я в своем горе, - говорила она, - а вот оправдалось
оно, жесток ты, король Голубая Птица! Забыл ты меня и мою разлучницу
недостойную любишь! И браслеты, которые я из твоих рук вероломных
получила, ничего тебе обо мне не напомнили, так ты от меня отладился!
И тут рыдания прервали ее слова, а когда силы к ней вернулись, снова
начала она плакаться и так до самого утра продолжала.
Лакеи дворцовые слышали, как она всю ночь жаловалась и вздыхала,
сказали они о том Пеструшке, а та у королевы спросила, чего она такой гам
подняла. Сказала ей королева в ответ, что спала она крепко, только бывает
с ней, что она по ночам кричит и громко бредит. А король, так тот и вовсе
ничего не слыхал по роковой случайности: с тех пор как он Флорину полюбил,
пропал у него сон, и чтобы ночью хоть немного отдохнуть, принимал он,
ложась в постель, горькие сонные капли.
Весь-то день провела королева в тяжелой заботе.
- Если он меня слышал, - рассуждала она, - неужели он так жестоко ко
мне равнодушен? А если не слыхал, что ж мне такое придумать, чтобы
услышать он мог?
Не было у нее больше никаких необычайных редкостей, и хоть и всегда
драгоценные камни дороги, но надо было что-нибудь особое найти, чтобы вкус
Пеструшки раззадорить, и опять взялась королева за свои волшебные яйца.
Разбила она третье: и выехала из него маленькая карета из полированной
стали, вся украшенная золотом. Была она запряжена шестью зелеными мышами,
на козлах сидел розовый крысенок, а форейтор, тоже крысиного рода, был
серо-льняной масти. Внутри кареты помещалось четверо марионеток, только
были они гораздо живей и хитрей тех, что показывают на ярмарках в
Сен-Жермене и Сен-Лоране. Замечательные штуки они выделывали! Особенно
двое маленьких цыганочек так отплясывали сарабанду да пасспье, что не
уступили бы Леансу.
Королева была в восторге от этого нового дивного творенья некромании,
но не сказала ни слова до вечернего часа, когда Пеструшка отправлялась на
прогулку. Тогда королева вышла в аллею и пустила скакать своих мышей,
которые везли карету, крысят и марионеток. Так эта штука Пеструшку
подивила, что она воскликнула:
- Милка-Замарашка, Милка-Замарашка, хочешь ты пять золотых за карету
да за запряжку мышиную?
- Спросите-ка вы у ученых да у докторов королевства, - сказала
Флорина, - сколько такое чудо может стоить, за такую цену я и уступлю.<